Заметка возникла как комментарий к заметке Женича о язычестве: https://vk.com/wall-182318208_50?reply=56&thread=52
Здесь мы не обойдёмся без того, чтобы уточнить термин. Что есть язык? И я недавно обрёл новый себе вопрос: как это возможно? Как возможен язык? А начну я уточнять термин с другого вопроса: для чего нам язык?
Очевидный ответ — язык нам общения. И тут сразу три вопроса:
1. Нам — это кому?
2. Для общения где?
3. Общения о чём/для чего?
Исходя из ответа есть некие мы, которым понадобился язык, чтобы сообщаться друг с другом. Создаётся впечатление, что мы находимся друг с другом на расстоянии и для преодоления этого расстояния пользуемся языком. Вот это между нами расстояние я предлагаю сейчас называть «кисель». То есть мы в некоем киселе создаём язык, который помогает нам в этом киселе сообщаться.
Хоть я и использовал слово «кисель», но ты, я смею надеяться, уже начинаешь мыслить его иначе, чем студенистое блюдо из крахмала, а как существующую между мной и тобой среду, в которой нам, для общения, нужен язык. Учитывая эту способность применять одни и те же знаки для обозначения разных предметов удивительно то, что мы, вообще, всё ещё не утратили способность сообщаться. То есть язык, в задаче передачи мыслей, несёт не основную, а вспомогательную службу. Нам не столько важно показать знак и то, каков он, сколько донести стоящую за ним мысль, которая мыслится, а не обозначается в языке. Когда это происходит, то называется это «понимание» и каждый из нас как-то знает, поняли его или нет.
Итого: мы мыслящие существа, находящиеся в «киселе», в котором для передачи мысли пользуемся языком.
Но в чём смысл нашего сообщения в «киселе»? Какова его цель?
Продолжу. Ты пишешь о языке так, что мне думается, будто бы он и есть операционная система, но мой опыт говорит мне о том, что язык — чрезвычайно важная часть мира вне меня, но никак не операционка во мне. И ты мне, возможно, растолкуешь, что я неправильно здесь понял? Отталкиваясь от такого своего заявления, я продолжу излагать свои мысли о языке.
Слово «кисель», пожалуй, стоило бы заменить словом «материя» в смысле того, что чувственно воспринимаемо. Мы немыслимые, но мыслящие существа, разделённые материальным миром, в котором видим знаки и связываем их с некой невидимой здесь сущностью — мыслью. Остановлюсь здесь, чтобы объяснить подробнее.
Для того чтобы различить в материи одну вещь от другой, нам вовсе не нужен язык в смысле букв, сложенных в слова, предложения и абзацы. Есть вещи различимые, но не обозначенные в языке. В материи я вижу некий знак, который способен помыслить, но в словах этот знак не отражён, я не могу об этой мысли поговорить. Человеческое тело, например — это сам по себе знак, вне словесного обозначения. Оно, в каком-то смысле, подобно дорожному знаку, за которым точно так же, как и за человеческим телом стоит мысль, к которой меня и отправляет этот знак. И вот есть человеческое тело, само по себе, как знак, указывающий мне на мысль, благодаря которой я и выделяю это тело из материи, а есть слово «тело», которое указывает на ту же самую мысль. Таким же точно знаком может быть простой детский рисунок, изображающий человека. Этот знак точно так же указывает мне на ту же самую мысль. Знаки разные, а мысль, на которую они указывают, одна.
Получается, что есть не только словесный язык, но и «язык материи», который я точно так же считываю и связываю с мыслью, а язык словестный, в отношении материи, дублирует считываемые в ней знаки в словах. И есть, конечно же, нематериальные предметы совсем не воспринимаемые чувственно и обозначенные в словах, но здесь тот же принцип: слова лишь указывают на мысль, но ей не являются. Здесь я бы хотел заметить кого, в таком контексте, мыслю за словом «язычник» — это тот, кто этого различия между знаком и стоящей за ним мыслью не проводит и полагает, будто бы знак и мысль — одно. Но я так понимаю, что ты предлагаешь за таким словом мыслить другое.
Итак, язык служит материальным средством связи между изолированными друг от друга мыслящими существами. У этих существ есть прямая связь с миром мыслей и именно это делает язык возможным. Если бы я и ты небыли связаны с неким единым для нас неизменным миром мыслей, то общение на языке было бы невозможно. Мы, как существа в материи, обусловлены её ограничениями. Одно из таких ограничений — инертность материи, а язык, посредством которого мы сообщаемся, наименее инертная форма связи. Сотрясение воздуха как средство связи — идеальное решение по тому самому соотношению «цена — качество». Сотрясение воздуха требует наименьших энергозатрат, но позволяет нам связываться и, обмениваясь знаками, мыслить совместно. Вот для чего нам язык.